Автор: Олег Корниенко

Глава I
Глава II
Глава III
Глава IV
Глава V
Глава VI
Глава VII
Глава VIII
Глава IX
Глава X


- Кто будет курить? - Кирпичников положил на кровать рыболовецкую сеть, которую вязал, и потянулся, разминая затекшую спину.

- Без меня, - сказал Артамонов, положив книгу на живот, тоже потянулся. Ни в семье, ни тем более в роду никто не курил. Сто грамм на праздник - это ещё куда ни шло, а чтоб взять сигарету в рот...

- Ну-ну, - Кирпичников, разминая сигарету, направился к двери. - Кто не курит и не пьет, тот в Союз не попадет.

Проводив его взглядом, Артамонов заложил руки за голову, уставился в потолок, окрашенный белой водоэмульсионкой.

В углу комнаты боевого дежурства завозился Егоров, вздохнув, перевернулся на другой бок. Второй день спит как суслик. Холостяку в Афганистане вдвойне тяжелее. Егоров чихал на запрещение начальника штаба полка посещать "кошкин дом", как называли женский модуль, после того, как кто-то посадил там фингал "особисту".

- А Лесняк где? - спросил Артамонов Егорова про борттехника.

- На вертолете. Ремонтировать что-то хотел.

- Нашел время...

- Разберет так, что не запустим, - хриплым ото сна голосом пошутил Егоров. Он тут же хотел добавить, успокоить командира, что с Лесняком этого не произойдет, но почему-то промолчал.

Посмотрев на часы, Артамонов запомнил страницу, на которой читал, и положил книгу на тумбочку между кроватями. Он думал про Наташу.

...Они познакомились на День Советской Армии. Торжественного собрания ни накануне - двадцать второго, как это обычно в Союзе, ни назавтра не было. Но праздничный ужин, придерживаясь старой традиции, решили не отменять.

За столом были только свои. Правда, в самый разгар, когда врубили "Шарп" Лесняка и перешли к "культурной программе" - танцам, заглянул будто бы случайно Кирпичников. Он всегда появлялся случайно, но всегда в кон. Понадобилась соль.

Чтоб Кирпичников не захлебнулся слюной от вида импортных разносолов - (спасибо "чекушке") - пришлось плеснуть ему в "нурсик"* и, конечно, угостить салом. Земляк Лесняка из командировки в Союз привез.

Пропал и опять появился за столом возбужденный Егоров, доложил, потирая ладони, новость: в лётной столовой тоже танцы. Присутствует слабый пол...

"Мэкнули" на посошок еще по "нурсику" и на улицу. Звезды на небе в такт музыке со стороны столовой, подпрыгивали на месте, точно непоседливые дети.

Столовую не узнали. Все столы - у окна раздачи, по периметру зала - табуретки и стулья, все занято. Среди пятнистых и песочного цвета комбинезонов пестрели нарядные женские платья.

Егоров затащил Артамонова в жидкую толпу танцующих, тот немного поплясал, но полковой ансамбль больше огорчал своей игрой, чем разжигал, и он, как и Лесняк, подпер стенку, оббитую обожженной планкой.

И тут перед Артамоновым возникла девушка: высокая, как и он, в голубом махровом платье, короткие волнистые волосы, тень морщинок под грустными, несмотря на веселье, глазами.

- Простите, - обратилась девушка, робея. - Вы, случаем, не из... - и она назвала район на Украине, где он родился.

Артамонов оттолкнулся от стены и удивленно посмотрел на скучающего Лесняка.

- Да.

Лесняк деликатно улыбаясь, перебрался на другое место.

- Вы меня не узнаете? Мы с вами вместе в десятый ходили, только в параллельные классы. Вы в 9 "а", а я в "б".

Андрей помнил этот класс - дверь его находилась слева, - но не мог вспомнить девушку, хоть чем-то похожую на эту еще сегодня прекрасную женщину. В том классе училась Майя, девушка-еврейка, с бледным некрасивым веснушчатым лицом и высокой грудью, с которой он дружил. Приезжая из села в райцентр на свидание, он всегда заставал Майю с учебником английского языка. Английский преподавал её отец, и Майя владела языком свободно.

Андрею Майя не нравилась. Ему нравилась ее подруга Люда - среднего роста, крепко сложенная, с короткими волосами и слегка вздернутым носиком. Андрей надеялся, что за время общения с Майей он подберет ключик к сердцу ее подруги и не будет больше отвлекать Майю от совершенствования английского, но заготовка для ключа оказалась бракованной и они вскоре расстались.

Афганистан - особые условия. Здесь земляками считались не то что из одного города или села, а даже из соседней области или республики. А тут в одной школе учились!

- А вы где здесь работаете? - Артамонов справился с волнением.

- В медсанбате медсестрой. Артамонов удивился: медсанбат находился по ту сторону "взлетки". Девушка поспешила объясниться:

- Подруга в гости пригласила. На пересылке в Ташкенте познакомились. Она к вам попала, а я в дивизию.

Помолчали, глядя на танцующих. Все было так неожиданно, что Андрей даже не сообразил пригласить девушку на танец. Вместо этого, сохраняя внешнее спокойствие, он все ещё пытался узнать девушку. Но...

Пригласив Андрея в гости, девушка поспешила к своей компании, где уже мелькала кудрявая голова Егорова. Рядом крутился Кирпичников.

Артамонов после ухода девушки ругал себя последними словами. Боевой летчик! Без пяти минут орденоносец! А тут растерялся перед землячкой. Надо было хотя бы для приличия на танец пригласить...

Рядом возник сияющий Егоров, по-дружески толкнул в плечо:

- Тебя, командир, хоть не оставляй одного... Сразу женщины вокруг.

- Ладно трепаться, - потер плечо Артамонов. - Сам, поди, уже закадрил кого-нибудь?

Егоров оглянулся на покинутую компанию:

- Подруга твоей землячки. - Оказывается, он уже все знал.

Мелькая среди танцующих голубым платьем, девушка- землячка изредка бросала взгляд в его сторону и заразительно смеялась, собрав лучики морщинок. Там, наверное, было весело.

- Пора на абордаж! - догадавшись о настроении Артамонова, подал идею Егоров.

- Там вроде бы все по парам.

- Это всё вилами по воде писано. Кирпича я беру на себя.

Снова фальшивя, заиграл ансамбль, и Егоров подтолкнул Артамонова к танцующим. Те, особенно мужчины, неохотно потеснились, увеличивая круг. На втором танце Егоров тайком пригрозил кулаком Артамонову: не спи!

Артамонов пригласил девушку на танец.

- Полчаса знакомы, а я даже не знаю как вас звать...

- Наташа.

- Андрей.

Домой шли впятером, Наташа оставалась ночевать у подруги. Возвращаться ночью через "взлетку", пусть даже с провожатым, было небезопасно. В восемь вечера выставляли караул. Часовые, в основном, ребята с юга, патроны - боевые, так что...

Девушки шли посредине, Егоров, Артамонов и Кирпичников – по бокам.

Плохо освещенная аллея казалась подземным переходом. Над головами, рискуя зацепить крыльями, носились летучие мыши.

Разговаривая, дошли до женского модуля. Раньше "кошкин дом" находился в центре городка, но кому-то из начальства, видимо, не хотелось быть в центре внимания и общагу перенесли за продсклад, отдав прежнее жилье техникам из ТЭЧ*.

Прощались скромно. Егоров все время рвался в гости "на чай", Кирпичников вторил ему, от волнения потирая свой орлиный нос, но девушки были непреклонны. Особенно Наташа. И авиаторы ушли не солоно хлебавши, связывая все надежды со "следующим разом".

Медсанбат вертолетчики обычно посещали в трех случаях: при диагнозе (желтуха, малярия и т.д.), перед командировкой в Союз, когда надо было поставить отметку на тиф, и третье - по личному плану. Артамонов работал по третьему варианту.

Был нелетный день - задул "афганец", подняв в воздух мириады легких песчинок, - и командир звена попросил Артамонова проверить Горшкова, их старшего летчика - тот лежал в гепатитном отделении. Артамонов, вспомнив про Наташу, с удовольствием согласился.

Отдав свежие письма и гостинец от ребят, поведав последние новости, Артамонов только на улице вспомнил, что забыл спросить про Наташу. А вдруг да знает такую медсестру. Из суеверия решил не возвращаться.

Солдаты в курилке, в синих больничных куртках, подшитых белыми подворотничками, показали летчику, где находится терапевтическое отделение.

Артамонов шел полутемным, прохладным коридором, пропахшим лекарствами и карболкой, читал таблички на дверях и чувствовал на себе неприятный, сопернический взгляд дивизионных офицеров.

Авиатора здесь узнавали за версту по комбинезону или по тёмно-синей, в зимнее время, куртке-демисезонке. Офицеры дивизии, страдая, как и все, от жары, тем не менее и здесь, вдали от Родины, были верны себе. Видимо, проверяя себя на выносливость, они ходили в дурацкой, со множеством широких, накладных карманов полевой форме для ДРА и в офицерских ботинках, которые по сравнению с кроссовками и техническими тапочками вертолетчиков выглядели современным орудием пыток.

Артамонов постучал в дверь с табличкой "Зав. терапевтическим отделением". Спрашивать Наташу, фамилию которой он к тому же ещё и не знал, не пришлось. Наташа сидела перед ним.

Белоснежный халат, нога на ногу, рука с зажженной сигаретой замерла над пепельницей. Дым от сигареты тянулся к немолодой, полной женщине с фонендоскопом на смуглой шее. Наверное, завотделением.

Завотделением невозмутимо положила сигарету на край пепельницы и подняла глаза:

- Я слушаю вас.

- Это ко мне, Юлия Павловна, - вскочила с места сияющая Наташа. - Вы разрешите, я выйду на секундочку?

За дверью Наташа, глянув на часы, предложила свой план: сейчас она отпрашивается - скоро обед - и они идут к ней.

По сравнению с их комнатой, жилье Наташи представлялось настоящим раем: занавески, коврики, правее окна - серебристая решетка кондиционера, посредине комнаты что-то вроде паласа. Везде уют и чистота.

Артамонов растерянно посмотрел на свои пыльные кроссовки.

- Оказывается, и здесь раньше вертолетчики жили, - кивнул он на парашют под потолком.

- Нет. Это нам в наследство досталось, - простодушно ответила Наташа, торопливо срывая с натянутой веревки и пряча под подушку высохшее белье.

Жужжал кондиционер, на кухне шумел, закипая, чайник. Наташа только с третьего раза включила побывавший, видно, не одних руках советский "кассетник". В комнату с ржанием ворвался "рыжий конь" Михаила Боярского. От знакомой мелодии стало уютнее - Андрей музыку любил и считал, что понимает.

Наташа пригласила Артамонова к столу.

- Я вообще-то уже обедал... - отказался Андрей, наблюдая, как Наташа неумело пытается открыть консервы. - Разреши?

- Ну тогда хотя бы чайку...

- Разве что... - Андрей поставил открытую банку перед девушкой, сел на солдатскую табуретку. - А подруга где? - кивнул на вторую кровать.

- В столовую, наверное, пошла.

- Выходит, я тебе обед сорвал?

- Ладно тебе...Была б столовая как столовая... Все на комбижире готовят.

Артамонов согласился с ней, что доппаек здесь, в Афганистане, большое подспорье.

- Паек? Откуда?.. Последние радости - знакомые ребята из редакции угостили. Марина, соседка, машинисткой там работает.

- Ну вот, а мы "лососевыми" тараканов глушим, - играя на публику, пошутил Артамонов.

- Хорошо живете, - Наташа налила Артамонову чаю, подвинула сахар и югославское печенье, купленное в" чекушке".

"Теперь будешь жить не хуже других", - подумал про себя Артамонов.

Заметив, что Артамонов почти не пьет, а разглядывает комнату и её, Наташа покраснела:

- Ты чего?.. Хочешь, чтоб я подавилась?..

- Думаю: это ж надо где встретиться... Как будто в Союзе места было мало... - Артамонов отхлебнул из чашки.

- Когда первый раз предложили - отказалась, хотя ничто меня не держало. Родителей уже не было. Просто страшно было погибнуть в такое время. А потом смотрю: возвращаются знакомые девушки и ничего, живые...

- И не с пустыми руками... -подсказал Артамонов.

- Не без этого, - стрельнула глазами Наташа. - Решила и я рискнуть.

За глаза женщин в Афгане называли "чекистками", поскольку платили здесь чеками. Был в этом определении и другой смысл: женщинам платили за любовь чеками. Это и отталкивало Артамонова от них, хотя он в какой-то степени завидовал тем ребятам, у которых были "боевые" подруги. И если женщины столовой, в штабе, магазине, в медпункте были для него, как говорится, сбоку припека, то сейчас напротив сидел в чем-то близкий человек, больше, чем земляк... Было над чем задуматься.

После обеда, видя, как мнется, убрав со стола, Наташа, Артамонов кивнул на пепельницу.

Наташа, слегка покраснев, принялась разминать сигарету.

- Наверное, не перевариваешь курящих женщин? - струйкой дыма она потушила горящую спичку.

- Почему... - соврал Артамонов, по-хозяйски оглядывая комнату. Ему казалось, что он нравится девушке.

На Наташу смотрел спокойно: переспелая ягода. Если и нырять в омут, то ради чего-то. Сейчас он был просто обязательным человеком. Он обещал, что заглянет? Он свое слово сдержал. Остальные ощущения - следствие хорошей музыки и присутствия женщины.

- Это не мои проблемы, - ещё раз повторил Артамонов и подошел к фото над кроватью Наташи. - Это ты? - удивленно спросил он.

Критика Артамонова подействовала на девушку. Не докурив, она затушила сигарету, поднялась.

- А что, не похожа?.. Я целый альбом с собой привезла. Хочешь посмотреть?.

- Конечно.

Они сели на кровать. Артамонова подмывало обнять девушку - землячка ведь, да и сидеть обнявшись удобнее, но он сдержал себя и положил руку на прохладную металлическую спинку кровати.

- Это я в детстве, - рассказала Наташа, листая альбом. - Вот в медучилище... Это на практике... А это в школе, в десятом классе.

Артамонов смотрел на фото и не мог отыскать на лице у той худенькой, угловатой, страшно некрасивой девочки хоть что-то похожее на сидящую рядом женщину.

- Узнаешь?

- Что-то не припомню, - заколебался с ответом Артамонов, поскольку такая девочка вряд ли кого могла привлечь. - Я ведь как перемена, сразу на волейбольную площадку убегал, - соврал он.

Фотографии разбередили душу и Наташа вспомнила про свое село:

- Как оно там? Не выселяют ли его? Там ведь дом родительский остался.

- Здесь рядом не знаешь что творится, а ты хочешь про дом правду узнать...

- Но вы-то военные, что-то должны знать, - удивилась Наташа. - Вам же лекции какие-то читают.

- Должны... Из программы "Время" узнаём, что в Афгане происходит. Недавно, правда, военный прокурор у нас выступал, я как раз шел со столовой, остановился на минутку послушать, - так я чуть не обалдел, услышав, что здесь и в плен сдаются, и оружием торгуют, и мужеложством занимаются... Не удивлюсь, если через некоторое время узнаю, что мы зря сюда сунулись... Зачем мы здесь, ты не знаешь? - Артамонов повернулся к Наташе, точно одна она могла ответить на мучивший его вопрос: "Для защиты южных рубежей"?. Надо что-то одно защищать: рубежи или свою честь. Хватит как проститутка себя разменивать...

Андрей говорил так, потому что наболело, и потому, что больше всего боялся вопроса о семье. Нет, он не отказался от нее, от похожей на него дочурки, от сына (только сына!), который вот-вот должен был родиться. Он ежедневно ждал писем, волновался, когда почты не было, но вопрос этот, о семейном положении, был сейчас неуместен. И Наташа, видимо, понимая это, не задавала его. И стала нравиться Артамонову чуточку больше, но не более того.

- Ой, я уже опаздываю, - засуетилась девушка, глянув на часы. Выключив магнитофон, пленка которого уже начала пищать, она положила на него фотоальбом.

Быстрым движением поправила перед зеркалом волосы.

- Ты проводишь меня?

Рисоваться лишний раз не хотелось, но...

- Конечно, - ответил Артамонов.

- Слушай... - Наташа на секунду задержалась перед дверью. - В воскресенье у Людки -подруги день рождения. Я от ее имени приглашаю тебя. Придешь?

Это было любопытно. Эта встреча не завершала их необычно начатое знакомство. Продолжение следует?..

- Постараюсь, - согласился летчик.

...Резко зазвонил телефон.

- Заколебали, - вздрогнул, проснувшись Егоров. - Опять в медсанбат, наверное, звонят... Родильное отделение здесь, что ли?..

- Слушаю, капитан Артамонов, - поднял летчик трубку полевого телефона и закивал головой. - Так... Так... Понял... Есть!

По тому, как изменилось выражение лица командира, Егоров понял: разговор касался их. Артамонов ещё не положил трубку на место, как Егоров спросил:

- Что там?

- Подъем. Борт на вынужденную идёт, - он сунул книгу в тумбочку, напялил панаму, схватил сумочку со шлемофоном. - Обороты упали не левом двигателе. Сказали грузить НПСК*** и ждать указаний.

Из комнаты они выскочили почти одновременно. Было уже жарко, в небе ни облачка, далекие горы точно спрятались от солнца за голубоватой дымкой. Недалеко проехала машина запуска, стреляя из-под колес густой, как вата, пылью. Вертолет Лесняка стоял раскапоченный, самого борттехника видно не было.

- Коля! Лесняк! - крикнул Артамонов, поднявшись в грузовую кабину.

Вместо борттехника отозвался Егоров:

- Наверху его тоже нет. - Он успел уже обойти вертолет.

В ту же минуту в салон, отстранив летчика-штурмана, вошел сияющий Лесняк. В руках он держал тонкий трубопровод.

- Ты что, ставить его собираешься? - спросил с тревогой Егоров и посмотрел, ища поддержки, на Артамонова.

- Нет. Это запасная. Куда-нибудь летим? - спокойно спросил Лесняк. - Вертолет к полёту готов, заправка полная.

- А капоты почему открыты?

- Айн момент! - Лесняк подбросил и ловко поймал отвертку, и через мгновение его ноги мелькнули в проеме люка пилотской кабины.

Артамонов глянул на Егорова, цокнул языком и покачал головой. Белоснежный подшлемник расправил, положил на колени.

- Где же НПСК? - спросил он не то Егорова, который уже садился на свое место, не то себя. Егоров замер над автопилотом, нагнувшись, исподлобья посмотрел в сторону ТЭЧ, стоянка которой находилась в метрах ста от их вертолетной стоянки. Команда НПСК назначалась от них.

- Можно было уже десять раз туда и обратно сбегать, - слегка стукнул он по гашетке носового пулемета.

- Ты давай подключайся и слушай эфир, - поторопил его Артамонов.

- Понял, командир! - Егоров загремел замками подвесной системы парашюта, усаживаясь поудобнее.

В пилотскую спустился Лесняк.

- И всего делов-то, - сказал он и, щелкнув над головой ручкой-замком, поинтересовался: - Как они там, которые идут на вынужденную?

- Еще не сели, - не контролируя в наушниках свой голос, громко ответил Егоров.

- А мы не спешим, - слова Лесняка адресовались Артамонову. - Без НПСК все равно бы не улетели. Так что вина, если что, не наша, - сказал он, вытирая руки ветошью.

Возле вертолета, заскрипев тормозами, остановилась бортовая машина, груженная продолговатыми зелеными ящиками. На кузове сидели, держась за борта, несколько человек в комбинезонах с автоматами, зажатыми между колен.

Руководил всеми невысокого роста худощавый майор в больших очках и солдатской пилотке с офицерским крабом. Он решительно спрыгнул на железку стоянки, едва не потеряв очки, крикнул:

- Перекурите, а я пока уточню, что к чему. По-ухарски козырнув, подал руку Артамонову, потом Лесняку. - Что там случилось? - сразу поинтересовался он, толкнув пальцем очки на переносицу.

- Упали обороты на левом двигателе, - Артамонов, освобождая проход, присел на сиденье и бросил взгляд на Егорова. Тот выглянул из пилотской, подтверждая, кивнул головой.

- А нам передали, что отказала основная гидросистема. - И для убедительности показал на висевшую через плечо портативную радиостанцию. - Надо уточнить: нам ведь инструмент брать, запчасти...

Только он спустился на землю, как из пилотской раздался радостный крик Егорова, всполошивший всех:

- Всё!

- Что всё? Сели? Упали? - бросил укладывать чехлы Лесняк и резко выпрямился.

В проеме двери показалась голова Егорова в шлемофоне.

- Сели в Ф., - посмотрел он на Артамонова. - Что будем делать, командир?

- Запросить руководителя полетов надо, - подсказал, заглянув в салон, офицер в очках.

- А может не стоит поперек батьки?.. - подал голос Лесняк. - Нужны будем - сообщат.

- Стоит, - спокойно ответил Артамонов и прошел в пилотскую кабину. Одел шлемофон, нажал кнопку на ручке управления.

- Запуск! - сказал он почти радостно через некоторое время. - Все зависит от вас, - обратился он к офицеру в очках. - Успеете отремонтировать до темноты - заберем вас. Нет -остаётесь ночевать в Ф., а мы возвращаемся.

Не заметив поблизости машины запуска, подсказал борттехнику:

- НПСК села?.. Лишним покинуть вертолет!

* "Нурсик" - пластмассовый стакан от реактивного снаряда,
**ТЭЧ - технико-эксплуатационная часть,

*** НПСК- наземная поисково-спасательная команда.


Глава I
Глава II
Глава III
Глава IV
Глава V
Глава VI
Глава VII
Глава VIII
Глава IX
Глава X