Примерзание

В госпитале наметилась проверка: приезжает целый генерал со свитой – все немедленно забегали на манер тараканов, осуществляя бесполезные действия по задвиганию лишних столов в кладовку, а потом – по выдвиганию их оттуда на прежние места.

Несколько санитарок одна за другой упали с ведром помоев, но потом это ведро пристроили, наконец, за дверь в ординаторской и швабру в него воткнули – надо было и ее куда-то деть.

Крик по коридорам: «Идут!» – и из коридоров моментально все пропали.

Впереди образовалось движение воздуха и материи, шум и шорох – начальник госпиталя даже вдохнул, закрыл глаза, сильно их сжал для дополнительного прозрения, а потом открыл и зашагал навстречу.

Генерал весь в лучах заходящего солнца со спины сиял вместе со свитой так, что и лица не рассмотреть. Начальник госпиталя уже начал свой доклад: «Товарищ генерал…» - когда вдруг он услышал от генерала: «Васька, ты что ли?» – взгляд чуть в сторону – чертово солнце, ни хрена не видно…

И тут вдруг начальник госпиталя Васька узнает в генерале не кого-нибудь, а однокашника Петьку, про которого давно уже не было ни слуху, ни духу, да и сейчас какие-то уроды переврали фамилию генерала таким макаром, что и в мыслях не было, что это Петька. В матери природе, и еще в чьей-то матери, постоянно твориться какая-то ерунда, вертикальная энтропия, кажется – не узнаем друзей.

Они сейчас же бросаются друг другу в объятья, и с этой самой минуты – «Пойдем ко мне в кабинет!!!» – вся комиссия тоже расходится по кабинетам – немедленно каждому нашелся персональный друг.

Вылезли они из кабинета довольно поздно, уж ночь на дворе:

– Надо пройтись, а то все сидим, сидим… эта… работаем. На свежий воздух…

Кто первым предложил сходить на свежий воздух, потом было не вспомнить – всех потянуло, особенно генерала.

– Слушай! – сказал генерал Ваське, совершенно не владея вертикалью положения, уже на свежем воздухе, и поиски этого положения заодно и с прямохождением вполне можно было отнести к поискам смысла жизни, – А по-моему, свежеповато!

– Очень – отозвался Васька, потому как вышли-то они на мороз в тужурках в минус тридцать градусов с порывистым северным ветром, способным оторвать от земли многое.

– А скажи мне Васька! – пытался за что-то воображаемое задержаться генерал руками, а заодно и огладить, – где у тебя здесь туалет, сортир, ватерклозет и гальюн в одном флаконе?

– У меня тут всюду туалет и ватерклозет, – нашелся Васька, – это мой госпиталь, так что ссы спокойно, где хочешь.

– Где хочешь, я не могу. Я могу только около столба, – рассмеялся зачем-то генерал, и сейчас же нашел столб, – это был фонарь.

Разметав себя всего на ветру и на морозе, генерал достал из штанов – «Смотри, какой у меня верзила!» – своего верзилу и начал, раскачиваясь, ссать.

В этот момент обычно мужчина несколько расслабляется, раскорячившись, то есть теряет бдительность.

Потеряв бдительность, генерал, размахнувшись окончательно, коснулся своим верзилой мерзлого столба.

Видимо, на ветру температура понизилась ниже минус тридцати – верзила мгновенно примерз, и генерал моментально протрезвел и заорал.

И сейчас же протрезвели все, окна зажглись во всем госпитале и снова все забегали, появилась свита. Рекомендации оторвать генерала от столба силой были с возмущением отринуты. Некто, самый проворный из свиты, даже наклонился и начал, раздуваясь от усердия, на верзилу усиленно дуть – фу, фуууу!

– Идиоты!!! Тащите воду! – заорал генерал. Все опять забегали в поисках воды, но кто-то проворный быстренько нашел не до конца опорожненное ведро с помоями за дверью ординаторской, набегу выкинул из нее швабру, добежал и вылил помои прямо на генеральского верзилу, после чего того отпустил от себя морозный столб.

На следующее утро в палате госпиталя лежал перебинтованный генерал, а рядом с ним Васька, которому генерал зачем-то от боли и страха за жизнь заехал в глаз.

– Васька! – слабым голосом говорил генерал.

– А? – таким же слабым отзывался Васька.

– Вот заживет у меня то, что от верзилы осталось, и начнем проверку.