Рассказ-быль Александра Шаговика.

Быль

Бабка Мальвина жила в небольшой деревушке, рядом с опушкой леса. Колхоз ихний был, мягко говоря, не из богатых. На его укрепление присылали регулярно из райкома новых председателей и всегда почему – то офицеров, негодных к строевой по состоянию здоровья. Некоторые из них и живых буренок – то видели вот так вот вблизи, что можно даже потрогать её, – первый раз в жизни. Поэтому такие "знатоки" сельского хозяйства свои председательские полномочия с легкостью отдавали на откуп бригадирам, поднаторевшим на воровстве колхозного добра.

Бригадиры были в основном из дезертиров первых неудачных дней войны. Трехлетнюю оккупацию они благополучно пережили, отсиживаясь в лесах, погребах, сеновалах, схронах, отрытых под большими кучами навоза и поэтому, когда эсэсовцы делали рейды с овчарками, то собаки не чуяли, что под кучей навоза в схроне прячется человек.

С войны мужчины вернулись немногие да и те: кто без ноги, кто без руки. Пришлось назначать бригадирами тех, кто спас не только свои шкуры, но руки и ноги тоже.

Нового назначенца – председателя эти бригадиры начинали "окучивать", спаивая его отборным самогоном. Задушевно пели с ним хором патриотическую песню: "Артиллеристы, Сталин дал приказ…" Назавтра, с утра в дом председателя приносили похмельную бутылку самогона, успокаивали, что в колхозе всё под полным ихним контролем и ему ни о чём не надо беспокоиться – " отдыхайте, товарищ…"

Где – то месяца через три – четыре на американском "козлике" приезжали райкомовские товарищи и обнаруживали председателя, находящегося в полной прострации, опухшего и заросшего до неузнаваемости. Его увозили на этом же "козлике", чтоб там, в райкоме, провести с ним воспитательную работу и уже потом, отмытого и побритого, бросали на укрепление другого участка народного хозяйства.

Бабку Мальвину не выгоняли на работу в колхозе из – за старости. "Не выгоняли" – это народное определение. Труд в колхозе угнетал своей бессмысленностью, так как на трудодни не то что денег, а даже хлеба (зерна) выдавали в конце года какие – то символические граммы и поэтому все старались обихаживать и лелеять свой спаситель – приусадебный участок, отлынивая от работы в колхозе. По утрам бригадиры обходили дома и стучали по оконным рамам своих подопечных: "Дуня, Маня, Наталья – на прополку!" Это и называлось – выгнать на работу. Не выйдешь на прополку – не дадут лошадь или быков для вспашки твоего огорода и чтоб привезти дров на зиму. Шли на работу от безысходности.

Бабка Мальвина кормилась тоже со своего огорода и тем, чем помогали её дочери. Их неё было шесть. Все удачно повыходили замуж, разъехались по весям, но мать не забывали.

Самого младшего, седьмого, единственного сына Юрия (в миру все звали его Юлик) забрали в армию после войны. В военкомате учли его желание служить в кавалерийских частях ( такие после войны еще были в Советской Армии). Дело в том, что его покойный дед Александр был казаком, георгиевским кавалером. В ихних краях жил крупнейший землевладелец и конезаводчик. Большой любитель и знаток лошадей он занимался их селекцией. Его конезавод слыл в кругах конезаводчиков одним из самых лучших. О нём знал и Его Императорское Величество и дал ему право поставлять лошадей в казачьи части Российской Империи. Из семей, где рождались мальчики, казаки выбирали крепеньких, сметливых и в годика четыре первый раз сажали на коня. С этого момента начиналось воспитание казака. Когда он взрослел, справлялась добротная амуниция для казака и коня. Седло же он покидал или павшим в бою или по старости. Так Российская армия прекрасных коней вместе с седоками, готовых не щадя своей жизни сражаться за Веру, Царя и Отечество. Преданность казаков из этих краев, их отменные бойцовские качества были замечены и казак Александр был определен в охрану Царя. За заслуги ему был предоставлен отпуск. Но надо же такой беде случиться, что когда он приехал на побывку, в это самое время Царь отрекся от престола…

Появляется какой – то бледнолицый и лохматый агитатор с сумасшедшим взглядом, трясет книжечками и утверждает, что…Бога нет! Таких лохматых смутьянов Александр помнил еще со времен, когда казаков иногда отряжали для разгона бунтующих толп и они, казаки, управлялись, стегая безбожную нечисть нагайками.

"что ж у этих людей останется, когда Царя нет и Бога – тоже?"

Казак принимает суровое и, как он считал, единственное правильное решение: садиться у самогонного аппарата, уходит в затяжной запой и отдает Богу душу. Перед смертью успел наказать, чтоб его похоронили в казачьей форме, при всех георгиевских крестах.

На похороны съехались казаки со всей округи, чтоб достойно проводить своего брата – казака. Отпевавшего его священник не смог сдержать слез.

А что ж было – бы позже, когда Империю охватила революционная чума? Да первым – бы и поставили к амбару. Все знали, что он служил в охране царя.

Тем временем внук казака Юлик продолжил семейную традицию, служил в кавалерийской, присылал бодрые письма и фотографии, где он – красавец в казачьей форме.

Письма его и подписанные фотографии читала бабке Мальвина девушка – почтальон, так как бабка была абсолютно неграмотной и расписывалась крестиком.

И вот в один из дней в дом бабки Мальвины пришло Горе. Приехавший офицер из военкомата привёз похоронку, сообщил, что её Юлик погиб на военных манёврах и что военкомат организует похороны в части, где он служил, по согласованию с командованием. Ей надо приготовиться к поездке и ей будет предоставлен от военкомата сопровождающий офицер.

Командование части с заботой и пониманием отнеслось к горю матери. Ей объяснили, что были очень большие военные манёвры с участием нескольких тысяч военнослужащих и большого количества различной техники и что сын её погиб в результате несчастного случая.

Сказали так же, что для неё приготовлен пакет с документами, на основании которых ей в районном собесе должны оформить пенсию.

С тем они с сопровождающим её офицером и уехали после прощального залпа над могилой сыночка.

Дома, отойдя немного от горя, сложила все документы в хусточку и пошла в РИК ( Районный исполнительный комитет). Там в кабинетах сидели люди с цинковыми выражениями лиц и каменными сердцами. Её посылали из кабинета в кабинет, отмахиваясь как от назойливой мухи. По их мнению, видимо, она им всем мешала спокойно жить. В каждом кабинете она развязывала хусточку с документами и объясняла, что грамотные люди ей сказали, что ей за погибшего сына положена пенсия. "Какие люди?!..Тоже нам знатоки нашлись…Это мы тут все знаем! Да чтоб оформить пенсию надо ещё целая куча бумаг! А где они у тебя?!" Они понимали бессилие старого неграмотного человека перед бюрократической машиной.

Физики ошиблись, заявив, что вечного двигателя нет. Он есть. Его шестерёнки крутятся с незапамятных времен и перемалывают судьбы и жизни людей. Этих шестеренок, колесиков и винтиков миллионы. Сидя в тёплых кабинетах они исправно кормятся и плодят себе подобных, а чтоб механизм этого перпетум мобиле продолжал исправно крутиться, надо в нужную пару шестеренок просто добавлять смазку. Это могут быть живые деньги или какая – то услуга. Тут – то и нужна дополнительная шестеренка – посредник. Но кто будет связываться со старухой…Что она может принести в презент? Последнюю курочку или десяток яиц?..

Но терпение у бабки Мальвины уже кончалось. В последний свой поход в этот самый РИК она им заявила, что поедет искать правду в Кремль к самому Климу Ворошилову.

"Едь к Климу, старая…Он там самовар поставит, чтоб за чайком с тобой побеседовать задушевно…"

Они ошиблись. Доведенный до отчаяния человек способен на многое.

В один из дней, когда старшая её дочь Антонина вернулась с колхозного поля, прибежала соседская девчонка:

– Тётка Тоня, приходила бабка Мальвина и попросила передать, что она уезжает в Москву к Климу Ворошилову.

– Господи! Какая Москва?! Как она решилась и как туда доберёшься?!! Хоть до деревни матери было примерно десять вёрст, а транспортом служили только ноги, встревоженная Антонина, несмотря на усталость, пошла.

"Может не уехала ещё?", – теплилась надежда. Соседи матери подтвердили худшие опасения. Уехала – таки…

Оставалось только надеяться и ждать. А ждать пришлось целых два месяца.

Первые сведения поступили примерно через месяц с этого самого РИКа. Его лихорадило и трясло. Верхние начальники устраивали пыточные разносы мелким шестеркам:

– Как вы допустили, чтоб она уехала?!

Надрывались по – очереди, то предисполкома, то секретарь райкома

– Так ведь в законе…статья…параграф…

– Молчать!!!

Оба руководителя, собравшие всю толпу шестерок этого самого РИКа, никому не разрешали сесть и даже сами стояли. – Всем по одному подходить и только посмотреть! В руки не брать!

Секретарь райкома и сам со страхом руководящим перстом показывал на какую – то бумагу, лежащую на столе перед ним.

С дрожью в коленках стали подходить к столу. Там лежал документ, исполненный на гербовой бумаге. Вверху красным шрифтом большущими буквами красовалось: "Правительственное" Над ними – большой герб СССР. Всё это подчеркнуто синей жирной чертой. Далее шел машинописный убористый текст на всю страницу.

Внизу подпись:

Председатель Президиума Верховного Совета СССР…К.Е. Ворошилов

И пришпандорена большущая гербовая печать…Фиолетовая…

– Сейчас я зачитаю текст – сказал секретарь райкома и начал читать не притрагиваясь к документу и так бойко, что похоже выучил его наизусть. Лучше бы он не читал его…После того что услышали, замаячил ревтрибунал и, как минимум, лесоповал.

Из текста следовало: "Пенсию за погибшего военнослужащего его матери назначить со дня гибели сына. Проявить государственную заботу о матери погибшего военнослужащего…"

Дальнейшие слова и фразы услышанные РИКовской челядью ассоциировались только с одним: УЖАС!

"Потеря контроля…беспробудное пьянство в колхозах руководителей и, как следствие, срыв госпоставок…в кратчайшие сроки устранить и о принятых мерах доложить…берется на особый контроль…"

Это уже тянуло на высшую меру…После последней фразы кто бледнел, кто краснел, а кто – то начал икать. Нервы…

А бабки всё не было. На райкомовском "козле" приехали к дочери Антонине в разведку: нет ли у неё сведений о передвижении по стране её матери и увещевание – как это она допустила, что мать так неожиданно исчезла?

– Так она же даже не посоветовалась…

– Если появятся какие – то новости – вы сразу в райком и исполком…

– Само собой…

Пока бабка Мальвина была в другой географии, занялись плотно "Проявлением государственной заботы": крышу перекрыли не только дома, но и сарайчика, забор с подгнившими столбиками убрали и построили новый со свежеструганными досками. Дров завезли два самосвала, распилили, покололи и сложили в аккуратный штабелёчек.

Бабка Мальвина появилась только через месяц. Удивилась таким разительным изменениям в её хозяйстве. В РИКе руководители посовещались и решили не приглашать её к ним в эпицентр, а на "козле" приехать к ней домой, прихватив женщину – исполнительницу, которая заберет все документы и в пожарном порядке оформит пенсию. Операция по визиту к бабке Мальвине разрабатывалась, как по засылке шпиона сразу на два империалистических государства.

– Товарищи! – обратился секретарь РК ВКП(б) к товарищам – надо признать, что противник ( имелась ввиду бабка Мальвина) оказался сильнее нашего аппарата. Беседу с ней надо вести в теплом ключе, а не в таких тонах, когда мы вытаскиваем на ковёр председателей колхозов. А поэтому – поласковее, поласковее. Спросить обязательно: не нуждается ли ещё в чём – нибудь. И наводящими вопросами выведать: о чём К.В. её спрашивал и, главное, что она ему отвечала. Новому председателю колхоза дадим партийное поручение подарить из колхозной фермы хорошего (не мелкого) поросёночка, а от исполкома оказать помощь в денежном выражении. Сами понимаете, не рядовой случай. Важна ведь не величина суммы, а жест внимания. Теперь дальше, в развитие темы: о принятых мерах можно рапортовать самому К.В., а к ней зашлём толкового корреспондента, чтоб с её слов ( т.к грамотность бабули – "0") написал благодарственное письмо К.В., где будет перечислено всё чем её облагодетельствовало руководство района и колхоза. Она поставит вместо подписи свой крестик, чем надеюсь растрогаем бывшего луганского слесаря. Он ведь из гущи народа, из наших, из простых…Предварительно мы с вами это письмо здесь обсудим, что нужно подправим. Да ещё. Никакой почты! Корреспонденту выписать командировку и на всех парусах – в Москву. В этот же день, чтоб в приемной Президиума Верховного Совета Союза письмо сдал и зарегистрировал. Ну, а в принятых мерах по нашей официальной части укажем количество партийных "строгачей" которыми обклеили председателей колхозов, а также всяких понижений и перемещений в исполкомовском заповеднике. Патронов не жалеть! Вопрос стоит как у Шекспира: "Быть или не быть!!!"

Когда десант из РИКа на "козле" подъехал к дому бабки Мальвины, то вид свеженького забора, двух крыш и впечатляющей поленницы дров как – то сразу настроили на мажор руководство: " Ведь могут же, когда захотят", – мелькнуло в голове у секретаря райкома.

Войдя в дом, они поздоровались с бабулей, которая хлопотала у печи и стола, за которым седела боевая пятёрка: два преда – сельсовета и колхоза и три бригадира. На столе стояли две бутылки, наполненные жидкостью, отливающей синевой, а местный актив держал в руках наполненные гранённые стаканы и с собачьей преданностью смотрел на так неожиданно нагрянувшее руководство района.

Сообразительная бабка Мальвина сразу перехватила инициативу.

– Садитесь дорогие гости, а я тут только собиралась рассказать хлопцам, как я попала на приём к Клименту Ефремовичу. Они тут без меня, молодцы, так старались: и крыши, и забор, и дров.

Районному начальству пришлось садиться и выслушивать рассказ бабули, – зачем собственно они и приехали.

Хлопцы же срочно дернули по стакану, поблагодарили хозяйку и, извинившись на чрезвычайную занятость, покинули дом, закусывая на ходу.

– Мальвина Людвиговна, мы Вас внимательно слушаем…

– Дорогие мои, повезло на добрых людей…

В вагоне я начала рассказывать попутчикам о своей беде и люди смотрели на фотографии моего сыночка и все сочувствовали. Потом кто – то из них привёл высокого красивого мужчину. Городской, одет во всё чистое. Он внимательно посмотрел все документы и сказал, что возвращается из служебной командировки и его в Москве будет встречать человек на служебной машине. Вот он – то на этой машине меня и отвёз сначала в приёмную Климента Ефремовича. Там показал какую – то красную книжечку и меня уже на завтра записали на приём к Клименту Ефремовичу. Потом на этой же машине он отвёз меня в Дом Колхозника и там меня поселили в отдельной комнате. (Примечание: у колхозников не было паспортов, а только справки из колхоза и их селить могли по справкам только в Дом Колхозника. Паспорта колхозникам начали выдавать позже, после смерти Сталина).

Этот мужчина сказал, чтоб я не беспокоилась – он завтра заедет за мной на машине и отвезёт прямо к Ворошилову. Видно он какой – то большой начальник, потому что мне прямо в комнату приносили еду и женщины этой гостиницы относились ко мне очень уважительно.

Назавтра мы с ним поехали на приём. В приёмной сидела очень хорошая женщина, Наталья Ивановна. Он с ней что – то переговорил и опять показал эту саму красную книжечку. Потом Наталья Ивановна открыла дверь и сказала: "Проходите, пожалуйста, Климент Ефремович Вас ждет…"

Я вошла в большую комнату. За столом сидел Климент Ефремович. Он встал, вышел из – за стола, улыбнулся, поздоровался за руку, усадил меня в кресло и только потом пошёл и сел в своё.

Сразу успокоил, чтобы я не волновалась – в район будут направлены документы и пенсию обязательно оформят. Много спрашивал: как дела в колхозе, сколько грамм хлеба дают за трудодень, какое настроение у людей, спросил – пьют или не пьют колхозники – руководители.

– Ну и ???... – вставил вопрос секретарь РК ВКП(б)

– Я сказала, что бывает иногда, – что ж врать такому человеку…Потом он спросил, что я думаю делать дальше и куда мне надо сейчас ехать. Я сказала, что раз я так выбралась далеко, то хотела бы навестить своих дочек заодно. Он сказал, что распорядится, чтоб Наталья Ивановна мне оформила такой открытый билет и я смогу по нему передвигаться по стране свободно на любом транспорте.

Так и получилось.

Мне назавтра привезли в Дом Колхозника такой билет и в конверте деньги на дорогу от Климента Ефремовича, а потом посадили и на поезд.

Сколько всё – таки у нас хороших людей! Вон хлопцы наши колхозные сколько сделали и Вы тоже от своих дел оторвались и ко мне приехали…

А Климент Ефремович! Такой большой человек, а как он душевно со мной простой неграмотной крестьянкой разговаривал!

Ой, что ж я говорю и говорю. Может по стаканчику налить Вам?

– Нет, нет Мальвина Людвиговна – у нас там в райкоме очень много дел. Сейчас вот наша работница заберет все документы и будет в срочном порядке оформлять пенсию. И ещё, если не возражаете, мы завтра пришлём к Вам корреспондента нашей районной газеты и он с Ваших слов, от Вашего имени напишет благодарственное письмо Клименту Ефремовичу…

– Мы рады за Вас…Да, очень рады…

– Я тоже рада. Пусть человек приезжает, пусть пишет. Клименту Ефремовичу большое спасибо надо сказать…

Такая вот быль: Колхоз, деревня, глухомань, бабка Мальвина и Клим Ворошилов.