Интервью корреспондента "Новой газеты" Людмилы Столяренко.

Л.С. Рассказ Александра Покровского вряд ли можно отнести к обычной беллетристике. Он больше похож на документ, свидетельство очевидца. Потому выглядит очень правдивым и убедительным. Мне показалось, что именно Покровскому, бывшему подводнику, капитану второго ранга, много лет ходившему в "автономки" и знающему проблему не понаслышке, просто необходимо задать вопросы, на которые вряд ли откровенно ответят высокие чиновники.

- Из того, что ты написал, выходит, что причиной аварий и гибели многих людей на подводных лодках, зачастую является вовсе не отказ несовершенной, хоть и умной, техники, а так называемый "человеческий фактор"?

А.П. Не совсем так. По порядку: лодка - сложный механизм. Делается он многими и многими. Каждый делает свою деталь, а потом это все собирается внутри прочного корпуса, и, как внутри человеческого организма, разные органы должны не только сами по себе работать, они должны еще обеспечивать работу другим органам, так и в лодочном нутро - одни механизмы цепляются за другие..

Не всегда лодочные механизмы стыкуются друг с другом безболезненно.

Не все устройства равнозначны по степени безотказности.

Как бывает у человека: если отказывает какой-то орган, то другой берет на себя часть его функций.

У лодки тоже такое есть. Если откажет один реактор, то есть второй.

Человек на лодке на то и существует, чтоб сглаживать нестыковки между механизмами. Если б их не было, это была бы лодка-автомат. Существуют же беспилотные самолеты. То есть, получается, что механизм может выйти из строя, а человек - нет. Не имеет права.

Когда я слышу эту фразу "человеческий фактор", то на ум приходят только дисциплинарные взыскания. В мое время считалось, что после этой фразы обязательно должно идти "дальнейшее усиление дисциплинарной ответственности". Считалось, что достаточно человеку приказать, немного его приструнить, и он снова бодр и весел. Он снова готов идти в море, причем на столько, на сколько понадобится - на год, на два. Пришел - его еще раз наказали, построили, пригрозили, внушили - и он опять пошел в море, потому что обязан, присягу давал.

О том, что человек может ломаться, что ему надо отдыхать, хотя бы спать, пусть даже он самый, что ни на есть дисциплинированный и ответственный, речь не шла. Человек у нас не ломался, а если с ним такое происходило, то существовали органы - партийные и госбезопасности - которые в три секунды доказывали, что перед нами негодяй и место его в тюрьме.

То, что человек, после долгого нахождения в море, испытывает легкое помешательство, назовем это неадекватностью, и может творить что-то, совершенно об этом не ведая, считалось абсурдом, чушью, глупостью, вредительством, происками империализма.

Это у них считалось, что такое сумасшествие и временное помешательство возможно, а у нас - все люди моральные, нравственные, им только по попке надо во время настучать или беседу с ними провести - и снова полный порядок.Так что можно сказать, что львиная доля аварий случалась по вине людей. Но! Тут есть еще одно но.

Мы уже говорили, что отдельные механизмы на лодке далеки от совершенства. Вот это их несовершенство и прокладывает внутри лодки пути развития аварий. Они там уже есть. Например, если на лодке пожар, то жди, что продукты горения просочатся в соседние отсеки, как ты ни старайся, потом выгорят сальники какого-либо забортного устройства и внутрь пойдет вода. Она заполнит сначала один отсек, потом полезет в соседние.

Человек в лодке - что-то вроде запала - не дай Бог тронет что-то не то, тогда эти схемы, цепляющие друг за друга конструктивные несовершенства, придут в движение - и лодке конец.

А задеть он за них может не оттого, что он последний дурень или разгильдяй, а потому что он просто устал и не помнит, за что он схватился и что зачем нажал. Я понятно объяснил?

Л.С. Существуют ли на отечественном подводном флоте какие-либо нормы продолжительности плавания в так называемых "автономках", графики чередования морских походов и отдыха на суше? Кто это должен контролировать - медики, командование, психологи?

А.П. Существуют. Есть ТУ - технические условия на корабль, где написано: "столько-то суток автономность", но человек там на последнем месте. На первом месте - техника. Там не "железо для человека", а "человек для железа". Есть нормы и на отдых. Только они маленькие - 24 суток после похода в 90 суток. Причем законы наши таковы, что командование может заменить санаторий на "отпуск при части" - то есть никакого отпуска.

Считается, что за это отвечают все: командиры всех степеней, начиная с командира корабля и кончая главкомом. Когда столько ответственных, то считай, что никто не отвечает.

Медики пытаются что-то сделать, но их место на "шкентеле", то есть, в конце строя. Психологи - я такое слово на службе не слышал.

Л.С. Почему твои коллеги-подводники соглашаются идти в плавание тогда, когда еще не прошла усталость от предыдущего похода, когда еще требуется реабилитация и отдых? Дело в неосведомленности, незнании инструкций и норм? Или слепом следовании военным приказам?

А.П. Все всё знают, но есть командование и приказ. Командование, начиная с командира дивизии, с нами не церемонится. Недаром есть на флоте поговорка: "Сон - это преступление". Не выполнишь приказ, пойдешь под трибунал.

Л.С. Если для "автономки" трудно найти даже врача, то смешно говорить о психологе или психотерапевте. Но дают ли возможность морякам пообщаться с ними хотя бы на суше? Кто следит за их психическим состоянием? Или это личное дело "самих утопающих"?

А.П. Врач на лодке есть. Но это специальность среди подводников смешная, еще смешнее и несерьезнее выглядит специальность "химик". Чем он занимается - не совсем понятно, а раз непонятно, значит - ничем. А раз ничем, значит бездельник, балбес, лоботряс, надо его приструнить и всячески за ним проследить. Слово "психотерапевт" вызвало бы улыбки. Всегда считалось, что "психическое состояние" у нас нормальное и следить за ним - время терять.

Л.С. Как ты думаешь, много ли можно собрать свидетельств о неадекватном поведении людей под водой во время многодневного похода - ну, хотя бы от бывших матросов и офицеров? Ты с кем-то из них обсуждал эту проблему? Почему так долго о ней ничего не говорили и не писали?

А.П.Таких свидетельства много собрать можно. У каждого найдется что сказать. Я видел людей, пришедших после атономки. Встречал их на пирсе. Другие глаза, взгляд другой, масса лишних движений, не всегда сразу отвечают на вопросы, подавлены или, наоборот, перевозбуждены. Я обсуждал эту проблему с медиками. Они все знают. Правда, это знание развивалось довольно вяло. И в медицинской среде хватает волевых командиров.

В наши времена все эти наблюдения считались секретными. На эти темы не говорили. А если матрос в море закрывает клапан слива гидравлики, управляющей рулями, и от этого они перестают управляться, а закрыл он его потому, что своим журчанием он мешал ему спать, то считалось, что он по национальности узбек и место его на камбузе.

Л.С. Значит, причиной взрыва торпеды и гибели "Курска" тоже могла быть вовсе не какая-то техническая неисправность, а неправильно и не вовремя включенная кнопка или тумблер, банальная оплошность, вызванная усталостью, перегрузкой человеческого организма и психики, то есть шизофренический синдром, о котором ты пишешь?

А.П. Да. Совершенно верно. По моим расчетам, экипаж "Курска", недавно прибывший с автономки и тут же загнанный назад в море, за трое суток нахождения в нем, перед трагедией почти не спал. Это связано с выходом, беспрерывными тревогами, подготовкой к стрельбе.

Короткие выходы на учения самые гнусные. Рваные режимы - "всплываем-погружаемся" - составляют их суть. Для людей, недавно прошедших автономку, это все смерти подобно. Человек засыпает на ходу, а уж куда он после этого падает - это никому не известно.

На коротких выходах штурман, например, может не спать 5 суток. Я слышал от штурманов потом: "Я не могу слышать шелест кальки" (он рисует на кальке).

Я сам однажды 10 суток спал по 1 часу в сутки. Потом вообще не хочется спать, а все происходящее происходит вроде не с тобой.

Конечно, могли "нажать" все, что угодно. Есть такое русское слово "задолбали". А есть и другое - грубее, но точнее.

Л.С. Для высших военных и гражданских чиновников признавать причиной взрыва на "Курске" неадекватные действия кого-то из экипажа - это все равно, что самим себя прилюдно высечь: слишком много грубых нарушений инструкций они допускают. Но ведь молчать об этом нельзя. Что делать?

Можно прятать голову в песок и дальше. Ведь это же не единичный случай подобного отношения к людям и, как следствие, их отношение к технике. Это система. Это сплошь и рядом. Это всегда. Это навсегда. А катастрофы случаются не каждый день. Есть такое русское слово "авось" - оно у нас всюду, и есть русское слово "везет". Иностранцы никак не могут понять: "куда везет", "кого везет", "почему везет". Оно для них лишено всякого смысла. А для нас - оно именно им и наполнено.

P.S. Александр Покровский послал рассказ своему знакомому, бывшему замкомдива 31-й дивизии атомных подводных лодок Виталию Александровичу Люлину. Тот сразу ответил ему подробным письмом по интернету. Вот маленькая выдержка из его ответного письма:

"Тема подводника, его КПД и "запаса плавучести" - прямо-таки кричит. Теперь уж точно надо бить в колокола! К твоим примерам, я могу добавить десятки, сотни своих, когда нас сберег Бог и помог вернуться к родному причалу. А мы снова, вновь и вновь, испытывали судьбу. Нам повезло, точнее, помогло Божье благоволение. А очень многим - нет. Во имя их светлой памяти погибших, а также ради тех, кто сегодня примеряет отцовскую бескозырку, обязательно надо об этом писать".