Съездил на 7-ми часовом "Сапсане" в Москву. Убожество мелькающей за окном России в то время, когда мы оторвались от Петербурга и помчались в первопрестольную, сразу как-то даже не ощущалось – привыкал к комфорту салона – проводники, как на рекламном плакате, чай-кофе, шоколад, семга.

Но когда привык и перестал посапывать, то посмотрел в окно. Господи, как давно же я не ездил по железной дороге! Там, где нет людей, природа еще как-то справляется с говном и мусором, но как только станция, или иной какой населенный пункт вихрем проносится мимо, так и ужас – гниль, свалки, куски бетона, старые шпалы, помойка, болото вместо асфальта, дыры на проезжей части, хлам какой-то невероятный, убогие дома, все еще донашивающие свое обличье советское-хрущевское. Редкие люди выглядят так, будто вокруг больница. Психоневрологический диспансер!

Возвращаем взгляд внутрь вагона – это просто какой-то космический вояж, путешествие из будущего в прошлое. Наверное, со временем, такие экскурсии будут организованы. И люди будут покупать специальные туры, где в условиях договора по предоставлению услуг будет не просто прописано "не наступать на бабочку", а черным по белому, жирно: "никогда, ни за что не вылезать из вагона на остановках, под страхом полугодового карантина, не заговаривать с аборигенами, ничего не трогать, по приезду пройти трехчасовую дезинфекцию".

Неужели ж те, кто сейчас едет вместе со мной и те, что изредка мелькают на этой нескончаемой помойке за окнами вагонов, граждане одного государства?

Это ж как надо не любить страну-то! Это ж как надо презирать не только ее жителей, но и собак, кошек, пролетающих ворон, воробьев – любую осевшую или временно присутствующую тут живность! Вот этот срач за окнами вы, господа, правители, называете Россией? Родиной? Вы о ней печетесь? Поете "с чего начинается"? Где-то у меня завалялось слово б…дь!

У вас не лица, господа, у вас жуткие рожи, хари свиные, ряхи, вы смердите. У вас смрад. Внутри. Гниль органов. Всех. А потом она лезет на лица. У вас гниль на лицах, на устах. И можно открывать какие угодно соборы, освещать их хоть по пять раз на дню – вы не люди, это что-то другое. Иное. Ужасное. И конец ваш будет ужасным. О том природа просит. Природа просит о вашем конце. И еще она просит, чтоб он был ужасным. И он таковым и будет.

Вот так я и размышлял все 4 часа. Я не мог сидеть – встал и ходил по тамбуру – на меня смотрели, как на ненормального. А потом – Москва, поезд пошел медленно, и на прощанье дал еще раз осмотреть ту помойку, через которую он пробирался при подходе к вокзалу. А вот и столица, дверь вагона бесшумно открылась, перрон и гимн Москвы – Газманов вовсю заливается. Приехали – вот оно…