09.12.01
Здравствуйте, Александр!
Меня зовут Евгений, я лейтенант запаса Российского Флота, я пока пишу эти слова с большой буквы, для меня это еще имеет значение, поверьте мне.
Я получил свое звание "заочно" на военно-морской кафедре университета, но тем не менее, сколько я себя помню, я свою жизнь связываю с Владивостоком, где я родился и живу , и с Тихоокеанским флотом соответственно. Я с самого раннего детства привык смотреть из окна своего дома на боевые корабли в бухте Золотой Рог, и последнее время с каждым годом становилось их все меньше. Иногда я даже бывал на этих самых кораблях, "по большим праздникам". Мой дед всю жизнь работал и работает в оборонной промышленности, на судоремонтном заводе. От него я впервые узнал, что такое боевой корабль. Наверное, это от него все пошло.
Ладно, это все личные заморочки.
Я с удовольствием читал Ваши рассказы на сайте www.submarine.ru, но впервые написать Вам меня побудило (дурацкое слово, но тем не менее) ваше эссе по поводу "Курска". Поверьте мне - заболело. Так заболело, что не смог держать это в себе.
Не судите меня строго, пишу под влиянием впечатления. Так вот, это все и происходит в нашей дурацкой любимой стране, одни геройски погибают, другие придумывают "официальные версии" их гибели. Не хочу никого обвинять, но мне больно думать о том, что этой трагедией кто-то пытается прикрыть свою задницу. Сразу было понятно, что адмиралы и "большие папы" знают об истинных причинах гибели лодки.
Такие люди, как Вы, Александр, должны говорить об этом всем. Потому, что Вам верят, надеюсь, не я один. Спасибо, что сказали, я ждал этого, очень ждал.
Вы своими словами попали в самую... Спасибо Вам. Наверное, Вы бы смогли сделать карьеру публичного политика (а вот это уже откровенный бред, можете не обращать внимания).
С уважением, Евгений
А.Покровский
Евгений, Вы - нормальный человек, если у Вас болит при слове "Курск". Когда все это случилось, я был на даче. Приехал - звонок по
телефону и пьяный голос: "Накаркал?!" - это он про "72 метра". Там у меня в рассказе лодка тонет и до поверхности - 72 метра. У "Курска" было 74. Подсчитали спасатели. А я еще ничего не знаю. - "Телик включи!!!" - включил.
Он - этот пьяный - потом звонил и так же, не представляясь, извинялся: "Ты меня прости, Саня!" - да я уже простил.
Меня тут же потащили на радио: "Прокомментируйте", - а чего там комментировать: с экрана телевизора по всем каналам льется откровенное вранье. Обидно. И горько. Пусть самая отвратительная, но правда.
Правда. Я тогда сказал в прямом эфире: "В носу живых нет. Спасайте людей в корме. Их там 24 человека, судя по расписанию по тревоге. Их можно спасти, но время идет на часы".
"Время идет на часы", - и это не только потому, что они травятся угарным газом(от удара во всем отсеках сорвало с мест работающие электрощиты - куча коротких замыканий, локальных возгораний) - просто человек на это не рассчитан. Не рассчитывается он на подобное напряжение духовных и физических сил, те, что сидят там и ждут смерти сходят с ума.
Они сходили с ума. Об этом трудно писать. Все эти ребята годятся мне в сыновья. Даже их командир, Лячин, моложе моего младшего брата.
На лодках между собой немного другие отношения. У нас обращаются по имени-отчеству. И старпом, и командир - ко всем мичманам и офицерам.
К матросам - по именам и по фамилиям. А если называют твое звание и фамилию, значит провинился. У нас пойдут спасать любого, будь то самый последний матрос-первогодок. При мне офицеры за матросами ныряли в ледяную воду и спасали. Это не задумываясь. И чем меньше жизнь человеческую ценили всякие вышестоящие штабы, тем больше ценили ее мы.
И это нормально. И для нас и для штаба. Великого Но чтоб уйти, когда у тебя на глазах взорвался "Курск" - такого, извините, не было. В мои времена, во всяком случае. Были всякие аварии, катастрофы. Погибла "К-8". Ее тоже, в некотором роде, бросили. Но не так явно. "Петр Великий" с адмиралами на борту прошел мимо. А потом адмирал Моцак говорил журналистам: "Честь имею!" - надо же.
Адмирал Попов на следующий же день после отставки попадает в Минатом на замечательную должность. Уверен: и остальные сироты устроятся великолепно.
Я им не судья. Но лучше б они официально не скорбели. Лучше б не выступали, не предъявляли свои эмоции. И тут даже не важны причины гибели - они для специалистов. Тут важно то, что от живых открещивались так, будто убирают свидетелей собственной нечистоплотности. А стуки? Западники записали все стуки и расшифровали их давно. Там не только "SOS" передавали, но и целые поэмы. Люди говорили, орали, кричали, они передавали всякий бред вперемежку с посланиями родственникам.
Сотни водолазов разных поколений, спасателей просили, грозили, умоляли, писали, кричали: "Пустите нас! Вы не можете, мы их спасем! Мы приедем и разрежем этот корабль за считанные часы! Бесплатно! Мы режем люк, который вы там открываете, за 15 минут! Это глупость его открывать, он заклинил! Он и так-то еле открывается, а от удара тем более! Резать надо! Мы наделаем отверстий прямо в корпусе! Мы войдем в отсеки по мокрому! Сбоку! Мы договоримся! Водолазы могут переговариваться с теми, кто там сидит! Мы поймем друг друга! Вытащим! Вытащим их!" - все попусту. Куроедов глух. В Брюссель едет два красавца согласовывать документацию. Время растягивается. Оно у них резиновое. Мне тяжело об этом говорить. Я, как чокнутый, сидел у телевизора и плакал от собственного бессилия. И еще от позора. Потому что это позор. Позор. И я его воспринимал, как свой собственный позор. Не позор президента и прочих, а мой, личный.
Родственникам можно вешать какую угодно лапшу на уши. Люди не хотят верит в подлость, им вообще хочется верить. Во что угодно: в царя, в Бога.
Через трое суток я понял: это все. Моряки вообще суеверный народ. Мы и молитв-то никаких не знаем, но, если припрет, начинаем изобретать сами.
И я говорил, я шептал: "Господи! Пусть они поскорее умрут! Избавь их от мук!"
Что я еще мог сказать? Что я вообще могу сказать? "Люди! Будьте людьми!" - и только-то.
А с политиками мне не по пути. Разные мы.
Удачи Вам, Евгений, удачи.
Меня зовут Евгений, я лейтенант запаса Российского Флота, я пока пишу эти слова с большой буквы, для меня это еще имеет значение, поверьте мне.
Я получил свое звание "заочно" на военно-морской кафедре университета, но тем не менее, сколько я себя помню, я свою жизнь связываю с Владивостоком, где я родился и живу , и с Тихоокеанским флотом соответственно. Я с самого раннего детства привык смотреть из окна своего дома на боевые корабли в бухте Золотой Рог, и последнее время с каждым годом становилось их все меньше. Иногда я даже бывал на этих самых кораблях, "по большим праздникам". Мой дед всю жизнь работал и работает в оборонной промышленности, на судоремонтном заводе. От него я впервые узнал, что такое боевой корабль. Наверное, это от него все пошло.
Ладно, это все личные заморочки.
Я с удовольствием читал Ваши рассказы на сайте www.submarine.ru, но впервые написать Вам меня побудило (дурацкое слово, но тем не менее) ваше эссе по поводу "Курска". Поверьте мне - заболело. Так заболело, что не смог держать это в себе.
Не судите меня строго, пишу под влиянием впечатления. Так вот, это все и происходит в нашей дурацкой любимой стране, одни геройски погибают, другие придумывают "официальные версии" их гибели. Не хочу никого обвинять, но мне больно думать о том, что этой трагедией кто-то пытается прикрыть свою задницу. Сразу было понятно, что адмиралы и "большие папы" знают об истинных причинах гибели лодки.
Такие люди, как Вы, Александр, должны говорить об этом всем. Потому, что Вам верят, надеюсь, не я один. Спасибо, что сказали, я ждал этого, очень ждал.
Вы своими словами попали в самую... Спасибо Вам. Наверное, Вы бы смогли сделать карьеру публичного политика (а вот это уже откровенный бред, можете не обращать внимания).
С уважением, Евгений
А.Покровский
Евгений, Вы - нормальный человек, если у Вас болит при слове "Курск". Когда все это случилось, я был на даче. Приехал - звонок по
телефону и пьяный голос: "Накаркал?!" - это он про "72 метра". Там у меня в рассказе лодка тонет и до поверхности - 72 метра. У "Курска" было 74. Подсчитали спасатели. А я еще ничего не знаю. - "Телик включи!!!" - включил.
Он - этот пьяный - потом звонил и так же, не представляясь, извинялся: "Ты меня прости, Саня!" - да я уже простил.
Меня тут же потащили на радио: "Прокомментируйте", - а чего там комментировать: с экрана телевизора по всем каналам льется откровенное вранье. Обидно. И горько. Пусть самая отвратительная, но правда.
Правда. Я тогда сказал в прямом эфире: "В носу живых нет. Спасайте людей в корме. Их там 24 человека, судя по расписанию по тревоге. Их можно спасти, но время идет на часы".
"Время идет на часы", - и это не только потому, что они травятся угарным газом(от удара во всем отсеках сорвало с мест работающие электрощиты - куча коротких замыканий, локальных возгораний) - просто человек на это не рассчитан. Не рассчитывается он на подобное напряжение духовных и физических сил, те, что сидят там и ждут смерти сходят с ума.
Они сходили с ума. Об этом трудно писать. Все эти ребята годятся мне в сыновья. Даже их командир, Лячин, моложе моего младшего брата.
На лодках между собой немного другие отношения. У нас обращаются по имени-отчеству. И старпом, и командир - ко всем мичманам и офицерам.
К матросам - по именам и по фамилиям. А если называют твое звание и фамилию, значит провинился. У нас пойдут спасать любого, будь то самый последний матрос-первогодок. При мне офицеры за матросами ныряли в ледяную воду и спасали. Это не задумываясь. И чем меньше жизнь человеческую ценили всякие вышестоящие штабы, тем больше ценили ее мы.
И это нормально. И для нас и для штаба. Великого Но чтоб уйти, когда у тебя на глазах взорвался "Курск" - такого, извините, не было. В мои времена, во всяком случае. Были всякие аварии, катастрофы. Погибла "К-8". Ее тоже, в некотором роде, бросили. Но не так явно. "Петр Великий" с адмиралами на борту прошел мимо. А потом адмирал Моцак говорил журналистам: "Честь имею!" - надо же.
Адмирал Попов на следующий же день после отставки попадает в Минатом на замечательную должность. Уверен: и остальные сироты устроятся великолепно.
Я им не судья. Но лучше б они официально не скорбели. Лучше б не выступали, не предъявляли свои эмоции. И тут даже не важны причины гибели - они для специалистов. Тут важно то, что от живых открещивались так, будто убирают свидетелей собственной нечистоплотности. А стуки? Западники записали все стуки и расшифровали их давно. Там не только "SOS" передавали, но и целые поэмы. Люди говорили, орали, кричали, они передавали всякий бред вперемежку с посланиями родственникам.
Сотни водолазов разных поколений, спасателей просили, грозили, умоляли, писали, кричали: "Пустите нас! Вы не можете, мы их спасем! Мы приедем и разрежем этот корабль за считанные часы! Бесплатно! Мы режем люк, который вы там открываете, за 15 минут! Это глупость его открывать, он заклинил! Он и так-то еле открывается, а от удара тем более! Резать надо! Мы наделаем отверстий прямо в корпусе! Мы войдем в отсеки по мокрому! Сбоку! Мы договоримся! Водолазы могут переговариваться с теми, кто там сидит! Мы поймем друг друга! Вытащим! Вытащим их!" - все попусту. Куроедов глух. В Брюссель едет два красавца согласовывать документацию. Время растягивается. Оно у них резиновое. Мне тяжело об этом говорить. Я, как чокнутый, сидел у телевизора и плакал от собственного бессилия. И еще от позора. Потому что это позор. Позор. И я его воспринимал, как свой собственный позор. Не позор президента и прочих, а мой, личный.
Родственникам можно вешать какую угодно лапшу на уши. Люди не хотят верит в подлость, им вообще хочется верить. Во что угодно: в царя, в Бога.
Через трое суток я понял: это все. Моряки вообще суеверный народ. Мы и молитв-то никаких не знаем, но, если припрет, начинаем изобретать сами.
И я говорил, я шептал: "Господи! Пусть они поскорее умрут! Избавь их от мук!"
Что я еще мог сказать? Что я вообще могу сказать? "Люди! Будьте людьми!" - и только-то.
А с политиками мне не по пути. Разные мы.
Удачи Вам, Евгений, удачи.