Рассказ Павла Ляхновича.

Серый туман растекся над болотиной. На востоке из него выкатывалось солнце, слабыми пока лучами не в силах окрасить розовым. Высоко-высоко проплыл с грохотом блестящий крестик, покинул белую полосу. Рог зазвучал над окрестностями, и по его сигналу закричали, загомонили, засвистели люди. Шыхх проснулся в гнезде, которое много лет использовал по очереди с парой белохвостых орланов – они весной и летом, он – остальное время. Зевнул, потянулся, даже кости затрещали. Встречаться с охотниками остерегался. Знал по опыту своему и ушедших уже родителей, что такие встречи приносят проблемы. Ловко, как змея скользнул выше, в крону старой вербы, докуда могли выдержать ветки. Притаился. Кожа его пошла зелеными, белыми, коричневыми пятнами и совершенно слилась с листвой, которая уже начала жухнуть. Прислушался своим звериным слухом. Вон оттуда, с востока с шумом идут загонщики, их пятеро. Вместе с загонщиками слышно частое дыхание и легкие шаги. Это собаки. На западе слышны шуршание и треск – стрелки никак не могут постоять неподвижно. Место выбрали плохо – сейчас поднимется солнце и ослепит. И ветерок – дует от них на загонщиков. На одном из номеров несколько людей. Что к чему? Обычно стремятся охватить возможно больше, а здесь толпа человек семь почти в одном месте...

Рядом треск тростника. Кабаниха вскочила, прислушивается, принюхивается. Пошла вдоль линии стрелков, повела свое стадо. Залились, застонали собаки, наткнулись на след. Шыхх ехидно улыбнулся. Сверху хорошо видно взопрелых загонщиков в оранжевых жилетах, медленно продираются сквозь заросли ракиты, тростника, запинаются о кочки, закрытые высокой травой. Идут, кричат. А стадо уже вышло из облавы. Теперь до вечера будут ждать и звать собак.

Один из загонщиков вышел под вербу, прислонился к ее стволу пытаясь отдышаться. Он был совсем близко, Шыхх телепатически "услышал", что делается в его голове. Все переживания оранжевого загонщика мгновенно стали ему известны.

Охотник боялся, что в загоне не окажется кабанов, или они не пойдут на линию стрелков. Тогда председатель рассвирепеет и уволит с должности старшего егеря. Лучше бы избил, как в прошлый раз. Синяки заживут, а увольнение принесет много бед его семье. Была злоба на охранников председателя, которые окружили его со всех сторон и не заботятся, чтобы стоять тихо. Им что, им лишь бы шеф был в безопасности, а за неудачу охоты придется отвечать ему, главному егерю. Была злоба на самого председателя. Надоело ему, видите ли, охота с вышки, когда на стук в ведро выходят четыре-пять десятков прикормленных кабанов. Стреляй на выбор. Нет – захотелось загоном. Сам бы полазил в загонке! Хорошо еще, что не с подхода! Как же, подошли бы с такой шоблой!... О! Собаки уходят вправо! Поганая охрана, дышло вам в горло! Отогнали-таки стадо. Ну, сейчас начнется!...

Хрупкий сук треснул вверху. Охотник испуганно вскинул лицо. Из кроны, шатая одну за другой ветви на него падало что-то пестрое и бесформенное. Инстинктивно схватил ружье, приставленное к дереву, но ни выстрелить, ни даже вскинуть не успел. "Что-то" легко перелетело через него, приземлилось за спиной, мгновенно прыгнуло в сторону, перекрыв кустом директрису, и исчезло. Показалось, что это была большая – с человека – обезьяна в камуфляжном костюме. "Откуда здесь, на Полесье, обезьяны? Да еще в камуфляже? – Думал перепуганный и шокированный егерь. – Да и не похож на обезьяну, скорее человек, но какая ловкость! Как у гиббона. Быть может какие враги, спецназ?! Может охотятся на председателя?! Ну, да! Это террорист! Срочно сообщить охране! Эх, жаль, не успел выстрелить!... Бегом, сейчас не до охоты, нужно спасать председателя. Только бы поверили. Тогда будет не до разборок, почему удрали кабаны".