Командир, вальяжно развалившись в кресле, глядя на окружающих через полу прикрытые веки, снисходительно улыбался шуткам, которыми была до предела насыщена кают-компания большого противолодочного корабля «Гремящий». Он изрядно был под хмельком. Боевая служба в Луанде, по выполнению задач охраны рыболовства наших и ангольских судов, близилась к концу.

По этому поводу на корабле была устроена встреча советских специалистов, работающих в Анголе, с экипажем корабля. Командир, к которому механик обращался не иначе, как Сан Саныч, хлебосольно принимал сотрудников нашего посольства. Остальные гости - специалисты из советской «колонии», расползлись по всему кораблю, безмерно радуясь общению с земляками и кусочком далекой, но такой желанной родины. В офицерских каютах щедро лилось шило, умело разведенное до консистенции «Московской особой», которую привезли из посольства, но которая закончилась после первых же трех тостов. Механик о чем-то оживленно беседовал с женами посольских сотрудников, изо всех сил пытаясь их развлечь флотскими байками. Заливистый женский смех был подтверждением тому, что ему это удавалось.

Но тут в кают-компанию с берега прибыл старпом и громогласно объявил:

– А мы с начальником РТС и штурманом только что были в национальном зоопарке и сфотографировались с крокодилом, а потом и с удавом, обмотав его вокруг шеи.

– Который сейчас час? – вдруг спросил командир. И, как бы, сам себе отвечая, произнес, – Успеем… Механик, за мной! Прихвати с собой мичмана Воропаева с фотоаппаратом!

Встал из-за стола, извинившись перед дамами и, передав все заботы о них старпому и заму, вместе с механиком и мичманом, прыгнул в джип, и все помчались в зоопарк. Служки, который днем обеспечивал «фото шоу», нигде не было видно. Не нашли они и крокодила. Зато бамбуковая клетка с удавом вот она!

Стояла прямо на асфальтовой дорожке зоопарка. Командир выволок удава из клетки, обернул его вокруг своей шеи и механика, и приказал мичману щелкнуть их пару раз. Но удав никак не хотел принимать нужной позы, всякий раз, отворачивая свою башку от дышащих на него перегаром командира и механика.

Командир, со словами: «Куда сморишь, гад ползучий? Гляди сюда!», силой пытался развернуть голову этой рептилии в свою сторону.

Наконец, ему это удалось, и процедура была завершена по причине окончания пленки. Механик принялся заталкивать эту змеюку снова в клетку, при этом бурча, что удав уж больно маловат, всего каких-нибудь метров пять с половиной, не больше.

– Молодой видать. Наверное, в детстве много болел, – поделился своими соображениями командир. При тщетных попытках затолкнуть удава в клетку, и застал их служитель зоопарка. Это был иссиня-черный негр, который при виде того, что вытворяют наши офицеры, стал белее Майкла Джексона и лишился дара речи. Наконец он пришел в себя и попытался что-то произнести, неистово при этом жестикулируя.

С трудом, призвав на помощь все отрывки своих языковых познаний, приобретенных ими еще в беспечные школьные годы, им удалось-таки, в конце концов, понять, что это и не удав вовсе, а одна из самых ядовитых африканских змей, укус которой смертелен настолько, что даже мысль о раскаянии не успевает промелькнуть в мозгу, а ты уже парализован в той самой позе, в какой застал тебя этот укус.

Подробно об этом они узнали уже на корабле, прочтя соответствующую главу в зоологическом справочнике, после чего у них, через некоторое время, началась истерика, как у тех бойцов, которые с дуру, только что, перешли через минное поле, густо напичканное противопехотными минами.

Успокоить их удалось только изрядной дозой не разведенного шила. Вскоре командир снова тихо похохатывал, реагируя на шутки механика, который занимался своим любимым делом – развлекал женщин.