В историю я не верю. То есть, я не верю в то, что ее потом точно записали в нужные скрижали. Почему? Потому что я же вижу, что у нас за окнами делается. Делается одно, записывается другое. И времена здесь ни при чем. Времена всегда одинаковые.

Я верю в захоронения и выгребные ямы. Захоронения – это здорово. Разрыли курган номер пять – а там князь-солнышко целиком лежит. И с ним – парочка жен, чтоб скуку, значит, в преисподней разгонять, и парочка слуг – почему-то считалось, что и на том свете князь станет гадить точно так же, как и на этом, и потому нужны те, кто из-под него горшки вынесет.

И выгребные ямы – это тоже здорово. Они потом культурным слоем становятся. И уж в этом культурном слое не только черепки, но и сережки имеются, что в нечистоты свалились, и их потом вместе с ними и вынесли.

Как это не было Куликовой битвы потому, что не обнаружено массового захоронения? Отцы родные, а как же это: «… о поле, поле, кто тебя усеял мертвыми костями?»

Битва была, а вот захоронения, может, и не было. А зачем хоронить? Мечи, в землю воткнутые, щиты, да кольчуги – они только на картине Васнецова очень сильно задержались – а так, их расхищали с поля битвы в один миг.

Потому что они денег очень больших стоили. В ту же кучу шли и шлемы, и сбруя с коней и прочее и прочее. Все, что можно продать, стаскивалось с покойничков в одно мгновение.

И кафтаны, и сапоги, и рубахи нательные. Конечно! Все шло в дело – где халат под родившегося жеребенка подослать, где рубаху под ягнят подстелить. То есть, после сражения, через пять минут на поле уже одни голые покойнички лежали.

А мясо в те времена не пропадало – волки, собаки, вороны, стервятники.

А кости, потом, сгребали куда-нибудь, да и жгли – отличное, кстати, удобрение.
Так что Куликовская битва была, а вот захоронение – это дело расточительное.
Не викинги, чай, рода княжеского.

Кстати, о Куликовском сражении. Мне больше всего нравится версия о том, что оппозиционер Мамай собрался сковырнуть Тохтамыша и пошел на него силой великою.

А Тохтамыш, пока ждал подхода орды из Сибири, повелел Москве, как одному из улусов Золотой орды, выступить пока что навстречу Мамаю, что они и сделали, и, к своему удивлению, разбабахали Мамая так, что и сибирской орды не потребовалось.

После чего, московский улус, задолжавший, кстати, Тохтамышу дань за несколько лет, решил эту дань вообще не платить, и Тохтамышу ничего не оставалось, как расплатиться с подошедшей сибирской ордой долгом Москвы, мол, денежки-то там. Те пришли и сожгли Москву (деревянную, холопскую – князья-то добро свое вовремя вывезли).

То есть, денег не получил от Москвы никто. Так Москва и богатела. Сокрытием налогов.
А там и Тимур подоспел. В 1391 году 300-тысячное войско Тимура расколотило 300-тысячное войско Тохтамыша. Наголо. Тут игу-то монголо-татарскому и пришел конец.

Так что настоящий избавитель Руси от ига Тимур.

Вот интересно, а где ему у нас памятник стоит?

Какие песни пели в моем детстве? Русские, конечно. Бабушка – армянка, отлично знала несколько языков, в том числе и русский. Бабушка пела русские народные. Она много пела, романсы любила, но я запомнил только «Ой, полна, полна моя коробушка, есть и ситец и парча…»

У бабушки был хороший голос. Она пела – мы сидели, слушали, смеялись. Она не пела серьезно. Она пела весело. От того и смеялись. Она пела, потом говорила: «Ой, забыла куплет!» – и потом опять пела. А мы хохотали, катались по полу. Нам было смешно. И бабушка смеялась вместе с нами. И мама тоже пела, но это были уже другие песни – «Каховка» и прочие.

«Дан приказ ему на запад, ей в другую сторону…» – вот это я никак не мог понять, почему обязательно «в другую сторону»? Или: «Если смерти, то мгновенной, если раны – небольшой…» – почему смерти, зачем смерти? Ничего себе? А другого ничего пожелать нельзя? Кажется, это стихи Демьяна Бедного. Он такой был бедный, просто бедный, бедный, «дажэ кущать не мог»!

Или песня про Щорса: «Голова подвязана, кровь на рукаве, след кровавый стелется по сырой траве..» – а я все думал: «Ничего себе, сколько же в нем крови! Это ж километрами только «след кровавый стелется», а он все едет и едет! Все несет и несет. Цистерну крови с собой тащит», – и в конце он должен был сдохнуть, по моему разумению (или Щорс или конь).

Все живое и неживое проходит стадии рождения, созревания, зрелости, старости, смерти. И народы, как говорил Гумилев, не исключение. Чингисхан – это, как мне помнится, вовсе не имя. Это звание. Самим человеком себе же и присвоенное. Означает оно что-то вроде «верховный хан». Они шли, как лемминги, собирая по дороге других леммингов. Вечная война кочевников с земледельцами. Кочевники очень мобильны. Еда (сушеное мясо) всегда с собой, вода в речках, корм коням под ногами, оружие на себе. Очень четкая организация войска, замешанная на немедленной смерти ослушникам. Их была тьма. Они пожирали пространства. Как только они осели – они стали уязвимы. Точно так же, как и земледельцы. Одно дело налетел, ограбил, убежал, а другое дело – сидишь и ждешь нападения. Конечно, нападающий несет большие потери. По иным данным, разница от двух до десяти раз. Но если у тебя людей не меряно, то и это преодолимо. Так что Чингисхан шел. Остановился – проиграл. Тому, кто за ним пошел. Тамерлану, например.

Конечно, он оказал влияние на Русь.

Все оказали влияние на Русь – викинги-обры-литовцы-поляки-турки-шведы-немцы-фашисты – все. А Чингисхан – особенно. И Чингисхан, и Удегей, и Мамай, и Тохтамыш, и все прочие. Это как в организме человека – если б на печень не давили соседние органы, то она бы разрослась так, что человек состоял бы из одной только печени. Только в споре с соседями, только в общежитие с ними же и получается человеческий организм – собрание взаимозависящих органов. Все влияют на всех. Золотая орда позволила вызреть Московской Руси. Бесспорно.

И никаким человеколюбом Чингисхан не был.

Время человеколюбов не наступило и по сей день.

Просто в те времена гораздо легче резали людям головы.
Очень действенная методика.

Что касается того, что монголы церкви и христианство не трогали, так сначала, вроде как трогали, а потом перестали. Все боятся чужих богов. И потом – управлять народом легче: с попами договорись, а они договорятся с прихожанами.