Отрывки из новой книги "Арабески".

Можно ли уничтожить сделанное? Можно. Мы тут только этим и занимаемся.

А что если нам вырвать целую главу из нашего повествования и заменить ее другой главой? Что тогда?

Друг мой, тогда у нас получится не повествование, а новейшая история.

И с ней случится то, что и всегда случается не только с новейшей, но и с любой историей: приходит некто, и вырывается глава. А потом, как говорил Александр Сергеевич, получается нечто несовместимое с понятием чести. Все это называется у нас жизнью.

"Где стол был яств, там гроб стоит". Не пугайтесь. Это я так. Чтоб украсить как-то быт.

Он же требует украшений, и почему это гроб не может служить этой благородной цели?

Все равно ведь не ценится жизнь. Ценится смерть, причем, коллективная и героическая. Поклонение этой смерти составляет стержень культуры, потому что должен же быть стержень у такой культуры.

Несомненно, сэр! Несомненно! Все мы жаждем спасти нашу бедную душу и убежать от всех обольстителей сразу.

Потому-то мы и бросаемся в музыку. Волнуй, взрывай, гони - это я музыке. При могучем ударе смычка твоего - это я все еще музыке - смятенная душа грабителя на миг почувствует угрызения совести, а бесстыдство и наглость невольно выронят слезу перед созданием таланта.

Вы, несомненно, знаете, где у нас сегодня ночует бесстыдство и, что особенно, наглость?

Только не надо слушать седьмую симфонию Шостаковича. От нее возникает желание стрелять.