Родился я в 1952 году. По свидетельству очевидцев это было лучшее событие этого года.

С 1970 года в военно-морском флоте, где до 1991 года развивал ум.
В 1991-м закончил его развивать и уволился в запас.
Начал писать книги в 1983-м. Впервые издался в 1989 в газете «Литератор».
Написал 14 книг. Сейчас их сосчитаем.
Значит так: «Мерлезонский балет», «Расстрелять», «Расстрелять-2», «Бегемот», «Кот», «72 метра», «Каюта», «Корабль отстоя», «Система», «Люди, лодки, море», «Мангушев и молния», «Калямбра», «Иногда мне ночью снится лодка», Бортовой журнал» - точно, четырнадцать.
Патриот. О чем свидетельствует письмо на имя сэра Чарльза, приведенное ниже.

«Отец родной!
Сэр, досточтимый!
Не будем взвешивать всё на весах обыденности.
Я не доверяю этому предмету, так усердно пятнавшему себя на волнах времени.
Вот как, скажите на милость, на них взвесить патриотизм и Отечество? А?
Граны и корпускулы двух этих понятий – а, как известно философам, и понятия имеют свои граны и корпускулы – так вот они, не то, чтобы способны к воспроизведению себе подобных – о, нет, о, нет! – но, как и всякие знания, они подобны материи, то бишь, они делимы до самой, что ни на есть, бесконечности.

То есть, на нашем пути нам и далее будут открываться все более и более мелкие зерна патриотизма и Отечества.

За сим, я погружаюсь в дремоту.

Ибо! Это лучшее, что я могу сделать сразу же после открытия того, что такие понятия, как патриотизм и Отчество еще ни раз удивят нас размерами своих первокирпичиков».

Инвалиды, смейтесь!
Всякий раз, когда мы смеемся, мы прибавляем кое какие детали к этой нашей недолгой, но вкусной жизни.

А хорошо бы, если б наша коррупция разрослась до того, чтоб ей уже занимались не наши органы.

Мою первую книгу «Мерлезонский балет» выпустило издательство «Советский писатель», за что всем членам этого заведения, всем, до последнего грузчика, я надеюсь, воздастся на небесах.

Меня тут чиновники собираются чем-то награждать. Я даже не дослушал чем.
Подарок от чиновника, что укус вампира – превращение в своего.

Государство – это танк, который ездит по цветочной поляне.

Мне написали, что один православный священник переложил рассказ "Офицера можно" на свой лад. Получилось "Священника можно". Это переложение теперь ходит в ксерокопиях по приходам. Оно необычайно утешило всех священников.

Писатель – это человек своего будущего, живущий в своем прошлом.

Из современных люблю Колю Кононова. Он мой друг и мы с ним договорились, что из современных писателей он любит меня, а я - его. К прозе Гришковца отношусь очень хорошо (не читал и спектакль не смотрел, но все, кто мне симпатичен, его хвалят, значит и мне понравится). Мостовщикова не знаю, тоже не читал и мне его не хвалили, поэтому воздержусь от каких-либо характеристик.

Человека далеко не пускают и не награждают его умом.
Все это лишний раз доказывает существование Бога.

Смех – глубокая составляющая языка.

«Поелику уж!» – хорошее словосочетание.
Славно было бы куда-нибудь его вставить. Пока не придумал куда. Найду, само собой.
«Поелику уж!» – хорошо, черт побери!

На вопрос: "Кто у нас в России вообще тут литературообразующий?" можно ответить: "Я", а можно: "Только не я" - выбирайте сами, какой ответ больше нравится.

Утро. За окнами мороз под тридцать. Я проснулся и запел под одеялом: «Когда б имел златые горы и реки полные вина. Все отдал бы за ласки взоры… – остановился и добавил – за солнце, воздух и вода!»

Книги я читаю. Вернее, читал. Ни так много, но было, когда-то.
Тогда еще было принято читать полными собраниями сочинений.
Прочитал: Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Грина, Пришвина, Паустовского, Чехова, Достоевского (кроме "Бесов"), Лескова, всех Толстовых, Гоголя, Белинского (9 томов), Бианки (4 тома). Может, кого и упустил из русских.
Это все я читал собраниями сочинений и писем. Ну, там, Бальзак, Гюго и прочее тоже опускаем - давно это все было. Детских Фениморов Куперов, Рабле, Свифтов и Майн Ридов с Марками Твенами, О.Генри и т.д. тоже опускаем - это до десятого классса.

Сегодня - Э.Герштейн "Мемуары" и Память писателя"(прочитал эту книгу два раза подряд - редкий случай), Бруно Шульц "Трактат о маникенах"(пер. Цывьяна, прошу не путать прочими), Пруст "Пленница", "Обретенное время"(пер. Смирновой) и все другие тома только в переводе Франковкого(не путать с прочим барахлом, а не переводчиками).

Хватит или еще вспоминать?

Из современных (кроме Коли) неплохой Сорокин, но на меня он не очень действует.

Когда я описываю человека, то там все равно не он. Взята какая-то его черта, особенность – а потом раздуваю все, конечно.

Ненавидят меня или нет. А кто их знает? Может, и ненавидят.
Я-то не интересуюсь. Времени нет.
Бит за рассказы? Так, эта… рожа-то у меня зверская – кто ж полезет?
Обещал меня, по слухам, побить мой старпом, но он весит 70 кило, пьет и на пол головы меньше. Даже не знаю. Готов встретиться с ним, что я и передал тем, кто мне передали, что он хочет меня побить. Меня бы это развлекло и, может, даже взволновало.

Про любовь. Есть такая книга у меня "Каюта". Там есть такая поэма "Пурга". Вот она про любовь.

Как у меня с этим в жизни? В жизни у меня с этим все в порядке. Жена.
Мы с ней в 6-го класса знакомы. Влюблен ли я в нее был? Гм! Мы с ней с детства приятели. Это сильно сначала мешало, потом – ничего.
У нас сын. Парень, как парень. 19 лет.

Историй любви у меня было ой как много, жизнь это мне попортило, но не перевернуло. Флирт? Да сколько угодно. Так что флиртуем напропалую.
Доходим ли до постели? Ну, какой же настоящий бабник вам это скажет?
Если скажет, то он не настоящий бабник. Настоящие молчаливы.
Флиртует ли моя жена? Ну, может и флиртует. Я ей как-то сказал: только заразу не принеси. И еще я ей сказал, что она у меня первая и последняя: первая утром и последняя вечером. Не знаю, поверила или нет.
А вообще-то я ленив (читай, разумен) с 17 лет.
Представьте: уговариваем девушку, потом полночи не спим, потом утро раннее, потом придумать что-то дома, потом угрызения совести (как же без них?). То есть, флирта больше, чем постели. Гораздо. Ну, как? С искушениями разобрались?

Как говорил наш тренер на тренировках: "Бабу хотите?" - мы все хором: "Хотим!!!" - "Тогда плывем еще часик!"
У меня после заплывов по нескольку часов кряду болели все мышцы - руки, ноги, спина, пресс, шея. У меня даже мышцы на роже болели, а вы говорите любовь.

Некоторые глупцы утверждают, что я не люблю свое Отечество. Выспренные идиоты, убогие недоумки, недалекие сквалыги, безнадежные лизоблюды, отпетые негодяи, неудачливые шавки, шакалы пархатые, шелудивые псы – вот вы все после этого кто!